Обсуждение “Что такое неорасизм? Расизм как симптом капитализма: презентация идей Этьена Балибара, Иммануэля Валлерстайна, Антонио Негри, Майкла Хардта и Crimethinc.”

Приглашаем на дискуссию “Что такое неорасизм? Расизм как симптом капитализма: презентация идей Этьена Балибара, Иммануэля Валлерстайна, Антонио Негри, Майкла Хардта и Crimethinc.” в рамках “Анти-Граничных” дней, где мы попытаемся разобраться с тем, что такое неорасизм и как современная неолиберально-капиталистическая власть его создаёт и заинтересована в его поддержании

Обсуждение состоится 19 мая, в субботу, с 19:10 до 20:45, в ОО “Молодежном Образовательном Центре “Фиальта” (адрес: Мясникова 35 (вход со двора) – http://www.fialta.org)

Сталкивались ли вы с тем, как к вам относятся в Западном Мире? Как к недоразвитым людям? Только потому, что у вас белорусский пасспорт? Почему так происходит? Вроде бы у нас есть интернет и все те институты, которые отличают нас от первобытных обществ, но почему, всё равно, мы являемся “недоразвитыми”? Какой логикой это оправдано и является ли это действительно так? Только лишь потому, что мы не включились в “неолиберальную зону”? Почему Лондонский аэропорт разделён на “Восточную Европу” и “вся остальная Европа”? Достаточно ли убрать границу с Евросоюзом и нас будут считать “своими” и “наравне” со всеми экономический развитыми странами Западной Европы, или мы будем ещё одним “выгодным восточноевропейским экономическим придатком”? Достаточно ли переместится в пространстве и получить визу/вид на жительство в Евросоюз или США, чтобы стать “своим”? Или “открытые границы” и призыв к массовой миграции – это ещё одна
уловка постсовременного глобального капитализма, характеризующегося “экспансией и расширением границ”, cвободным включением культуры Другого в свою “неорасистскую логику”?

На все эти вопросы мы постараемся ответить во время дискуссии.

Поскольку у нас не будет так много времени на презентацию (35 минут), то она будет достаточно короткой, поэтому подготовьтесь сами, ознакомившись самостоятельно с идеями упомянутых ниже мыслителей и коллективов…

———–

Программа:

ЧАСТЬ 1. Презентация идей (35 минут):
———–

-Этьена Балибара (французского философа): “Что такое неорасизм”:

“…Прототипом такого («т.е. нового») расизма является антисемитизм Его сущность – это культурная традиция, вирус морального разложения. Антисемитизм – это «дифференциалистский» расизм par execellence, и во многом любой современный дифференциалистский расизм формально может рассматриваться как обобщенный антисемитизм…”

Этьен Балибар “Существует ли “неорасизм”?” (из сборника Этьен Балибар, Иммануил Валлерстайн “Раса, нация, класс. Двусмыссленные идентичности”).

———–

-Иммануэля Валлерстайна (американского социолога-неомарксиста): “капитализм порождает расизм-сексизм”:

“Капиталистическая система как все более расширяющаяся (а на расширение идет добрая половина ее ресурсов) затребует в свое распоряжение всю рабочую силу, которую только может найти, так как эта рабочая сила производит товары, еще более умножая производство, обращение и накопление. Изгнание из системы, таким образом, становится нецелесообразным. Если хочешь максимизировать накопление капитала, то нужно одновременно минимизировать как издержки производства (и, следовательно, расходы на рабочую силу), так и расходы, связанные с политическими волнениями (что значит, минимизировать – речь не идет о том, чтобы вовсе свести на нет, что невозможно – протесты со стороны рабочей силы). Расизм оказывается магической формулой, чье двойное действие равно направлено на осуществление обоих этих целей

С функциональной точки зрения, расизм принял форму того, что можно назвать «этнизацией» рабочей силы. Говоря это, я имею в виду то, что всегда существовала иерархия профессиональной занятости и вознаграждения за труд, как правило, соответствовавшая так называемым социальным критериям. Но если сама модель этнизации оставалась постоянной, ее детали варьировались от места к месту и от одного момента времени к другому, с одной стороны, в соответствии с тем, какой генетический материал и какие социальные формы имели место там-то и тогда-то, и, с другой стороны, какие иерархические потребности определяли экономику в это время и в этом месте.

Это значит, что расизм всегда совмещал претензии, основанные на непрерывности связи с прошлым (генетическим и/или социальным) и крайнюю гибкость в точном определении границ между теми овеществленными сущностями, которые мы называем расами или этно-национально-религиозными группами. Гибкость в определении связи с прошлым, совмещенная с постоянным перечерчиванием этих границ в настоящем, проявляет себя в постоянном пересоздании расовых и/или этно-национально-религиозных групп и сообществ. Они всегда существуют и всегда иерархически упорядочены, но они никогда не являются одинаковыми. Определенные группы могут быть мобильными внутри этой иерархизированной системы; некоторые могут исчезать или объединятся с другими, могут возникать новые группы. Но всегда среди них есть те, кто оказывается «неграми». Если бы людей с черным цветом кожи вообще не существовало, или они были бы не столь многочисленны для того, чтобы сыграть эту роль, то это не беда – всегда можно изобрести «белых негров» (используя выражение, по-
лучившее распространение в Квебеке).

Такого рода система – расизм устойчивый в своей форме и своей злобе, но одновременно податливый в своих границах – очень хорошо делает три вещи. Он позволяет увеличивать или уменьшать, по мере возникновения соответствующей необходимости, занятость доступной в определенном времени и месте рабочей силы на самых незавидных экономических ролях и за наименьшую плату. Он порождает и постоянно воссоздает социальные сообщества, которые на деле приучают своих детей к выбору социально от них востребованных ролей
(хотя, конечно, они их также социализируют и в формы сопротивления). И наконец, он обеспечивает не-меритократический базис для оправдания неравенства. Этот последний пункт следует особо подчеркнуть. Ведь как раз потому, что расизм как доктрину отличает антиуниверсалистская направленность, он помогает поддерживать капитализм как систему. Для оплаты труда очень большого сегмента рабочей силы он допускает более низкое вознаграждение, чем то является позволительным при руководствовании меритальными критериями”

Иммануэля Валлерстайна “Универсализм против расизма и сексизма: идеологические противоречия капитализма” (из сборника Этьен Балибар, Иммануил Валлерстайн “Раса, нация, класс. Двусмыссленные идентичности”)

“Статусная группа и раса”:

“«Статусные группы» – это изначальные (originaires) группы, из которых люди происходят; своего рода «фиктивные семьи», связанные, вероятно, общими обязательствами, не основанными на союзах, заключаемых ради заранее просчитанных общих целей; группы, зиждущиеся на традиционных привилегиях или на их отсутствии; группы, которые разделяют те же самые понятия о чести и социальном статусе и которые прежде всего имеют тот же самый стиль жизни (зачастую общий вид деятельности), но не обязательно обладают тем же самым уровнем доходов и даже не обязательно принадлежат к одному классу

не существует никакого значимого различия между предполагаемыми видами статусных групп: как то – этническими, религиозными группами, расами, кастами. Это все только вариации на одну и ту же тему: перегруппировка лиц по некоему сродству, которое мифическим образом предшествует сложившейся нынешней политической и экономической ситуации и заявляет притязания на солидарность поверх классовых и идеологических ограничений

В ситуации современного мира статусная группа заявляет коллективное притязание на власть и присвоение товаров и услуг внутри национального государства на формально незаконных основаниях.

В современном мире раса – единственная международная статусная категория. Она заняла место религии, которая играла эту роль, по крайней мере начиная с VIII века нашей эры. В этой системе ранг, а не сам цвет кожи, определяет принадлежность к статусной группе. Так, в Тринидаде может появиться движение, называемое «Black power» (“Чёрная сила»), направленное на борьбу с правительством состоящим полностью из чернокожих, на том основании, что оно действует как союзник североамериканского империализма. Следуя той же логике, сепаратисты Квебека называют самих себя «белыми неграми» Северной Америки. Так, панафриканизм может распространяться на белокожих арабов Северной Африки, но исключать белых африканеров ЮАР. И потому же Кипр и Югославия могут приглашаться на конференции трех континентов (Азия, Африка, Латинская Америка), а Израиль и Япония – нет.

Как категория статусной группы раса является смутной коллективной репрезентацией международной классовой категории, то есть наций пролетарских стран. Расизм тогда есть не что иное, как средство поддерживать существующую международную социальную структуру, а вовсе не неологизм, обозначающий расовую дискриминацию.
Не то чтобы это были два раздельных явления. Расизм несомненно использует дискриминацию в качестве оружия тактического назначения – причем главного в этом отношении оружия. Но существует множество случаев, где мы наблюдаем расизм без дискриминации в собственном смысле этого слова. Возможно, кто знает, имеется и дискриминация без расизма, хотя представить это труднее. Важно увидеть, что эти два понятия относятся к действиям, предпринимаемым на разных уровнях социальной организации: расизм относится к действиям, предпринимаемым на мировой арене, дискриминация же – к действиям, предпринимаемым внутри социальных организаций меньшего масштаба.

Раса в конечном итоге это особая форма статусной группы в современном мире, а именно указывающая на положение в порядке мировой социальной системы.”

Иммануэля Валлерстайна “Социальные конфликты в Чёрной Африке эпохи независимости: пересмотр понятий расы и «статусной группы»” (из сборника Этьен Балибар, Иммануил Валлерстайн “Раса, нация, класс. Двусмыссленные идентичности”)

———–

-Майкла Хардта (американского литературоведа) и Антонио Негри (итальянского политического деятеля): “Имперский расизм”:

“…Фактически политики, средства массовой информации и даже историки постоянно говорят нам, что в обществах периода современности расизм неуклонно отступает – начиная от отмены рабства до борьбы за деколонизацию и движений за гражданские права. Определённые специфические виды традиционного расизма, безусловно, пришли в упадок, и существует искушение рассматривать отмену законов апартеида в Южной Африке как символ окончания всей эпохи расовой сегрегации. С нашей точки зрения, однако, очевидно, что расизм не угас, но, на самом деле, прогрессировал в сегодняшнем мире, и всмысле масштабов распространения, и в смысле интенсивности. Лишь потому кажется, будто расизм пошёл на убыль, что его формы и стратегии изменились…”

отрывок из главы 2.6. “Имперский суверенитет” книги Майкла Хардта, Антонио Негри “Империя”

———–

-Crimethinc. (американского децентрализированного анархистского коллектива): “Границы и путешествия”:

“Говори о свободе любым способом – мы живём в мире стен.

Раньше было настолько немного стен, что их легко было обнаружить – Вал Адриана, Великая Китайская Стена, Берлинская Стена. Теперь же они везде. Стены старых дней не были разрушены, но скорей «сделались вирусными», проникая на каждый уровень общества. Уолл-Стрит, названная в честь укрепления, построенного
Африканскими рабами, чтобы защищать Европейских колонистов, пример этой трансформации: вопрос состоит больше не в заборах, охраняющих местных жителей, но рынка, создающего вездесущие разделения в обществе, для которого больше нет «внешнего».

Эти разделения принимают много форм. Есть физические границы: закрытые сообщества, частные бульвары и кампусы, контрольно-пропускные пункты, лагеря для беженцев, границы конкретные и огороженные колючей проволокой. Есть также социальные границы: «связи по блату», районы, сегрегированные по классу и расе,
невидимые зоны на школьном дворе, которые идентифицируют «клёвых» и «неклёвых». Есть границы, контролирующие потоки информации: интернет брандмауэры, допуски к секретной работе, рекламные базы данных. С точки зрения тех, кто нами управляет, чем больше границ может быть навязано неравным доступом к информации или «свободой потреблядства», тем лучше – это даже более удобно, чем минные поля и вооруженные силы, хотя последние вряд ли устарели.

Границы не только разделяют страны: они существуют везде, где люди живут в страхе иммиграционных рейдов, везде, где люди должны смиряться с маленькими заработными платами, потому что у них нет документов. Границы протягиваются также в других направлениях: есть центры задержаний в северной Африке, которым Европейские нации дают на стороне задачу контролирования мигрантов. Тебе стоит только в последовательности посетить трущобы Киншасы и Вигеланд (Frogner Park), чтобы почувствовать, как много барьеров должно между ними быть.

Конечно, есть иммигранты в Осло, которые не намного более состоятельные, чем они были бы дома, в то время как сообщнический класс (accomplice class) в Киншасе обладает бОльшим богатством и властью, чем средний Норвежец. Мир не только лишь горизонтально разделён на пространственные зоны, но социально разделён на зоны привилегии, доступа. Американо-Мексиканская граница часть той же структуры, как и забор, который держит бездомного человека за пределами парковки, как и ценовая категория, которая держит обычного рабочего от покупки «натуральной» («organic») еды в продуктовом магазине. Всё это есть стены.

И каково следствие стен? Заключённые. Если заключённый это человек, содержащийся за стенами, в кого тогда мы все превращаемся?

Новые стены не действуют на всех одинаково. Некоторый людской рабочий труд в потогонных производствах, производящий продукты, которые путешествуют дальше, чем им самим когда бы ни бы было позволено поехать; другие метаются вокруг планеты, увеличивая обычный пробег самолёта и нарушая биоритмы в связи с перелётом через несколько часовых поясов. Парадоксально, быстрому увеличению стен, кажется, сопутствует перемена к постоянному движению. Это также производит эффект на бедных, которые должны сражаться за работу, и богатых, у которых работа заключается в сражении с рынком самим по себе. В этом контексте, роль стен не столько блокировать движение, сколько направлять его.

Большая часть этих путешествий кажется добровольным; оно даже удерживает некоторые романтические ассоциации начинания путешествия в неизвестное. Но воспринятые в целостности, это выглядит в большей степени как ветер экономики, веющий нас волей-неволей вокруг мира. Индустриализация наносила раннюю волну
быстротечности, выселяя рабочих из сельской местности и разрушая расширявшиеся семьи, оставляя нуклеарную семью как основную социальную единицу. Сегодняшняя новая волна перемещений разрушает даже нуклеарную семью.

Постоянное путешествие и перемещение разламывает долго существующие сообщества, социальные узы и культуры, которые ценят разную другую деятельность, кроме как обмен. Тысячу миль от дома, ты можешь только есть в ресторане, даже если бы ты предпочёл взять еду из сада и приготовить её с друзьями. Когда каждый постоянно в движении, есть больше смысла попытаться накопить капитал, чем построить долго-продолжающиеся отношения и обязательства. Капитал универсально обменяем, в то время как личные отношения уникальны и не подлежат передачи другому лицу. И, чем более атомизированными мы становимся, тем больше
мы чувствуем вынужденными куда-либо опять переместится, чтобы приобрести всё то, что мы потеряли.”

Глава “Границы и путешествия” из книги Crimethinc. “Работа” (также советуем ознакомиться с другими, актуальными для дискуссии, главами из этой книги – “Миграционная Рабочая Сила”, “Идентификация”, “Идентичность”, “Вертикальные Союзы, Горизонтальные Конфликты” (ПЕРЕВОД ДРУГИХ ГЛАВ ИЗ КНИГИ CRIMETHINC. “РАБОТА” БУДЕТ НА ДНЯХ ОПУБЛИКОВАН!!!)

———–

ЧАСТЬ 2. Обсуждение (60 минут):

Обсуждение в свободной форме вышепоставленных идей и вопросов.

2 Comments

Leave a Reply